Войду я в парк наш городской -
аллея каждая знакома,
коснусь березы я рукой,
как будто стен родного дома.

В глухой части парка можно было набрести на надгробные каменные плиты с ясными надписями. До второй половины тридцатых годов здесь было городское кладбище. Сохранилось надгробное строение с непростым архитектурным замыслом. В конце главной аллеи, перед этим строением, на невысоком холме стоит беседка. По склону холма между ив и акаций в нее ведут ступени. И ныне молодые люди назначают здесь свидания.
Через весь парк тянется главная аллея, длиною около километра, во времена моей юности она тонула в кронах развесистых тополей, ветви которых хаотически сплетались между собой, этот длинный шатер манил к себе прохожих шелестом листьев, прохладой и вечной надеждой встретиться с желанным человеком.
Украшением аллеи был фонтан, деливший её на две части. Серебряные струи воды не прекращали свое движение ни на минуту. А между деревьев - цветы, цветы, за которыми скрывался большой труд десятков людей. Особенно манил к себе отдыхающих уголок, больше походивший своей обособленностью на сквер. Он был прямоугольной формы и с трех сторон огороженный от остальной территории стенами из вьющихся роз, красных и розовых; здесь же были поляны петуньи, нарциссов, фиалок, незабудок, шафранов...
И среди этого многообразия красок, форм, запахов - удобные скамейки для отдыхающих.
В выходные дни жители города, уставшие за неделю от забот, группами и в одиночку шли к месту отдыха. Так стаи птиц летят к полюбившемуся им дереву, превращая его своим гвалтом в островок незатихающей жизни. Это было место, вмещавшее всех желающих без ограничения возраста, материального положения, идей, взглядов и желаний. Каждый здесь находил или не находил что-то свое, скрытое или явно выраженное. Дети и подростки спешили к аттракционам, влюбленные - на свидание к назначенному месту или гуляли в отдаленных аллеях.
Многие останавливались у Вечного огня и братской могилы. Вечнозеленые ели, как символ вечной жизни, окружали это святое место и охраняли покой.
После двадцати часов молодежь устремлялась на танцплощадку, а когда звучала мелодия танго "Лунная рапсодия", никто не оставался равнодушным: у пожилых людей она вызывала вздохи и воспоминания молодости, молодежь тонула в смутном предчувствии любви.
Только после полуночи парк оставался наедине с собой.

* * *
И в студенческие годы у меня были друзья, которые увлекались поэзией или сами писали стихи. Часами мы говорили о литературе, о столичных поэтах, о наших сокурсниках и преподавателях. Я не только читала стихи, но и сама пробовала писать.
Здание пединститута примыкало к парку, и в свободное время мы, студенты, спешили в его аллеи. Гуляя в тени старых аллей, наводивших на мысль о непрерывном процессе жизни и смерти в этом царстве вечности, я думала о том, что листья на деревьях - как человеческие жизни, у которых неравный век: рождаются листочки молоденькими, яркими, жизнерадостными, а затем попадают в карусель окружающего мира: один листок сорвут люди, другой уничтожит тля или им полакомятся на бегу животные, сорвет ветер, солнце сожжет, град побьет. А уцелевших от невзгод осень унесет в глубины вечности, таков закон природы, он распространяется на всё живое на земле. Весной листья появляются вновь, но они не помнят прошлой жизни, хотя это не означает, что её не было. Так стихотворение, возникшее ночью, но не записанное, поэт уже не вспомнит.
Как сон стирается продолжением ночи, так человеческие судьбы - вечностью.
В жизни парка так же, как в жизни людей, происходили перемены. В той его части, где во времена моей юности можно было видеть каменные надгробные плиты (в дальнем правом углу), в конце шестидесятых годов городские власти решили построить новую танцплощадку. В отличие от давно существующей, которая представляла собой небольшую квадратную площадь, огороженную ровными кирпичными стенами, новая включала оригинальный проект, вскоре ставший реальностью.
Площадь имела форму круга. Эту территорию, предназначавшуюся для дискотек, окружал водоем, скрывавшийся в пышной зелени деревьев, быстро выросших у воды. В первом круге живой стеной стояли акации, их кроны разрослись и сплелись между собой. Во время цветения они напоминали белые облака, висящие над водоемом. Через водную гладь к ним тянули свои ветви раскидистые ивы, видевшие в воде свое отражение. Глядящему в воду казалось, что из глубины на него смотрят точь-в-точь такие же кроны. На танцплощадку вел возвышающийся над водой мостик с красивыми перилами.
Только молодежь почему-то не шла туда, по-прежнему танцы были на старой площадке, названной в былые времена "загоном". Название это остается и поныне.
Очевидцы рассказывают, что во время сооружения котлована для водоема вокруг новой танцплощадки видели горы земли вперемешку с черепами и скелетами похороненных в этом месте. Всё это было куда-то вывезено.
Недавно ивы, окружавшие водоем с наружной стороны, вырубили, а к посаженным вновь судьба не была благосклонной: одни не принялись, другие сломлены безжалостными руками подростков. И стоит водоем обнаженным, вода в нём стала мутной и не манит взгляды прохожих. Росшие когда-то здесь ивы поплакали над ним, а другим пока не суждено вырасти.
Вечерами, до поздней ночи, гремит музыка на старой танцплощадке, и тонет в безмолвии новая. Но на закате солнца приходят туда редкие посетители, влекомые запахом акаций и прохладой водоема.
Не танцуется там, где потревожены останки умерших, видно, их души протестуют против этого.
Жизнь не стоит на месте, хороша она или не очень, несет нас вперед и вперед; иногда мы даже не успеваем понять, что же произошло, но мгновения каждого наступившего дня уже требуют отдать им частицу нашего "я". Отдавая частицы своей жизни, мы возвращаем природе то, что она нам когда-то вручила.
Я иду по аллее парка, впитавшей дыхание моей юности. Я видела парк в разные периоды его жизни. Он пережил времена, когда был опустевшим, покинутым, безжизненным. Но без плохого не бывает хорошего. Свет и тень, добро и зло - неразделимы в этом мире.
Надо мною длинный шатёр из соединившихся крон, но уже не раскидистых тополей, как в далёкие от нынешнего дня годы, а стройных каштанов с белыми веточками, которые, словно свечи в живых канделябрах-кронах, освещают мне путь.