| Он лежал на кровати в узкой, длинной комнате, взгляд был спокойный, умиротворённый, а мысли, как стая птиц в небе, уже наметившая себе путь, летели свободно и вольно, тонули в необозримой дали времени. Ему было восемьдесят, он вырастил троих дочерей, всем им дал образование, всех их любил, но больше всего - старшую дочь. Она была как бы отзвуком его веления сердца, воплотила в жизнь его заветные мечты, которые он в связи с жизненными обстоятельствами не мог осуществить. В первом классе она училась только одну неделю, потом учительница пригласила его в школу, и он услышал милые сердцу слова:
- Мы хотим перевести вашу дочь во второй класс, так как она на "отлично" знает программу первого класса.
- Если вы так считаете, я этому только рад, - единственное, что он мог ответить.
Это событие было ему большой наградой. Так она шла пожизни, умная, добрая, шаг за шагом к своей светлой цели, исполнилось желание отца - её жизнь была лучше, чем у него.
Ему казалось, что он вложил в неё большую часть
своей души, следующую часть - средней дочери, а весь остаток отдал младшей. Отдав всю свою душу, то есть все своё богатство, можно теперь и умереть, считал он.
Его отец умер в 64 года, и он долгое время был уверен, что не может и не смеет пережить своего отца, но жизнь все измеряет своей меркой, отпустила ему больше времени хотя жизнь была тяжёлой, но ей не предъявишь претензии, не разжалобишь её и не подкупишь. Всё - как она велит, она не бывает равнодушной, знает - кому и когда что преподнести: и долги старые вспомнит, и новый счёт обозначит.
Букет болезней, поселившийся в его организме, всё настойчивее наводил его на мысль, что покинуть этот привычный мирок ему всё равно придётся, ведь ни один человек на земле, и не только человек, ни одно живое существо не миновало такой участи. Законы природы действуют чётко, не то что человеческие. Все, живущие на земле, об этом знают, но такие мысли отодвигают, как вещь, пока без надобности, словно так можно избежать неизбежного, но неизменно изменяющееся состояние организма ведёт к известному исходу, как вслед за днём приходит ночь.
Последнее его лето было таким жарким, что асфальт становился мягким, идти по нему было непривычно; трава желтела, а листья на деревьях сохли и осыпались раньше отведённого природой времени. Безмолвное солнце одно господствовало в безоблачном небе, похожем на голубое бескрайнее озеро, не позволяющее глядеть на себя открытым взглядом, и, наслаждаясь своей властью, заставляло всё живое терпеливо и безропотно ждать время, когда дышать станет легче.
Теперь он почти не поднимался, лежал один в своей комнате, единственное, что он мог ещё делать, это предаваться воспоминаниям. Он вспомнил всё, на что только была способна его память, она проникала во все отдалённые уголочки его жизни, извлекала оттуда всё забытое и полузабытое, воскрешала и высвечивала в красках того времени. Эти краски были в большей части серыми и походили на сумерки, неизменно растворяющиеся в ночи. Он был сам себе судья и адвокат. Пытался нарисовать другой жизненный путь, но тут же приходил к выводу, что другого пути не могло быть: в круговороте событии, в потоке времени всё движется соответственно вечному движению, и человек - точно маленькая деталь огромного механизма. А этот механизм - часть божественной вселенной, подчиняющейся Высшему Разуму. И когда ещё придётся мелькнуть человеческой жизни - никто не знает, кроме самой Вечности.
Жизнь его текла по одной единственной извилистой дороге, по краям которой были ещё не осушенные, не освоенные, труднопроходимые болота. Дорога эта была обозначена отцами и дедами, и вылилась в революцию, гражданскую войну и две мировые войны, жуткие, как страшный суд, самый настоящий ад. Любые фантазии о муках ада меркли в реальности войн, их ежедневной действительности. Всё это выпало на его детство и сознательную жизнь. И потом любые житейские трудности рассматривались как легко преодолимые препятствия.
Ему часто снились вещие сны, которые не надо было разгадывать, ясно и конкретно определяющие будущее. Иногда сны были иносказательными, но жизнь вскоре открывала их шифр. Такой сон ему приснился в январе 1943 года, когда шла битва с фашистами за Сталинград. В его доме было два шерстяных одеяла, одно - зелёного цвета с двумя светло-зелёными полосками, пересекавшими его по краям, а второе - красное, тоже с двумя полосками. А снилась ему заснеженная необозримая степь, по которой гулял беспрепятственно ветер, срывал незалежавшийся снег и, закручивая его спиралью, нёс в разные стороны, воздвигая сугробы и оголяя местами землю. Вдруг ветер резко усилился, и в воздухе оказались два вышеописанных одеяла. Ветер носил их над степью, и они мелькали, словно два плота в бушую-щем океане. В итоге неутихающий ветер разорвал в клочья зелёное одеяло и клочья разметал по степи. Они вкраплялись в сугробы, цеплялись за кочки оголённой земли, метались бесформенные, одинокие и маленькими стайками. А красное одеяло осталось целым и превратилось в алое полотнище, развевающееся над степью.
Вскоре стало известно, что немецко-фашистская армия разбита под Сталинградом и её остатки отступают на запад, покидая донскую степь. Свой сон он связал с этим событием и многим его рассказывал, ведь то, что было написано о снах в советской литературе, диаметрально расходилось с действительностью.
Теперь ему снились сны, указывающие один путь, в неизвестное. Смерть его волновала только в разрезе разлуки с близкими, и поэтому он непременно хотел ещё повидаться со своей старшей дочерью. Она раз в году приезжала в родительский дом. Но в настоящее время он боялся, что его смерть придёт раньше её приезда. Неодолимое желание встречи и страх, что встречи может не быть, вернули ему силы, и он, взяв маленькую котомку, ушёл на вокзал.
Через несколько дней выяснилось, что его у дочери в столице нет. Его жена собралась идти в милицию - сообщить о случившемся. В это время зашла к ней живущая неподалёку ясновидящая, поняв, о чём тревога, сказала:
- Вы никуда не ходите, он вот-вот придёт домой. Я вижу его слезы, его боль, душа его плачет. Оставайтесь дома.
Женщина, уже принявшая решение идти за помощью, осталась, решила проверить сказанное, она не верила ни во что сверхъестественное и боялась в жизни только живых людей.
Вечером во двор дома вошёл измученный, похудевший до неузнаваемости, небритый, с потухшими глазами, человек. Держась за стены, он прошёл в свою комнату и лёг на кровать. Спал он сутки. Доехать к месту назначения он не смог - с поезда его отправили в больницу, документов при нём не оказалось. Его память ему изменила, а её остатки с трудом пробивались сквозь затуманенное болезнью сознание, словно слабый лучик света сквозь тяжёлые тучи, обложившие всё небо. Проблески памяти и ещё остававшийся в теле дух помогли ему вернуться домой. Он продолжал болеть, теряя сознание и вновь возвращаясь к жизни. Иногда память его светлела, и он спрашивал, когда приедет к нему в отпуск его старшая дочь. До её приезда оставалось два месяца, но ему об этом не говорили, он всё ждал и ждал.
В конце лета дочь приехала, она вошла во двор родителей, когда летние сумерки уже сгустились. Виноградные лозы прогибались от тяжести вызревших под лучами щедрого солнца кистей, а яблоневые ветви тянулись к входной двери дома, словно желали напомнить гостье о былой заботе хозяина ко всему живому в этом уголке. Войдя в его комнату, она поздоровалась, обняла. Он молчал, и дочь спросила:
- Папа, ты меня слышишь?
- Да, слышу, я так долго тебя ждал, всю жизнь... Его мечта сбылась, а новой - не было. Дыхание его
угасало, как пламя догорающей свечи, - смерть уносила его в свои владения. Если бы дочь приехала позже на несколько Дней, он бы её дождался. Сила духа сильнее смерти.
На подоконнике в его комнате росла бегония. Когда умер хозяин дома, она опустила листья, они безжизненно висели вдоль стебля. Но через несколько дней листья поднялись, и комнатное растение продолжало жить. Родственники умершего подумали, что цветок увял потому, что в суматохе дней его забыли полить. Но когда на сороковой день после смерти обитателя этого жилища листья, как и в первый день, отрешённо повисли вдоль стебля, стало ясно, что это живое существо, находившееся в этой комнате, скорбя, прощалось с ним навсегда... |
| |
| |
